Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я перестала себя жалеть. Даже противно стало, что я вообще это делаю. Глупая, до невозможности. Куда я собиралась идти? Мерзавец прав, у меня даже нет работы. В груди все еще жгло, и дыхание сбилось, что аж больно дышать стало. Мне просто нужно было поговорить с кем-то. Я не привыкла делиться переживаниями, своими мыслями и вообще всем тем, что таилось глубоко внутри, но сейчас я как никогда ощущала тягость от этого. Словно я была одна во всем этом огромном мире. Бывало ли с Милой такое? Первое время. Как она жила с этим? Хранит ли она эту тягость по сей день? Я знаю ее всего ничего, но мне кажется, она смогла бы понять меня. Даже просто выслушать. Мы с ней в одном котле здесь варимся. Не может быть иначе. Собрав волосы в хвост, я направилась в ванную, умылась холодной водой пару раз, поближе рассмотрела лицо. Немного покраснела щека, пройдет. Не похоже, что будет синяк.

Поднявшись по лестнице, к Миле в комнату, я застыла у едва приоткрытой двери, из которой в полумрак коридора, доносился легкий свет. Разговоров не было слышно. Частое. Сбившееся дыхание. Я подошла ближе, приоткрыла дверь и отпрянула назад, застыв на секунду. Мои глаза встретились с его. И если бы это все, что я увидела, меня бы не потянуло снова вывернуть, и без того, пустой желудок. Мужчина демонстративно схватил Милу за волосы и потянул на себя, та застонала, когда тот рывком, увеличивая скорость, стал врываться в нее. Она издавала звуки наслаждения, даже от подобной грубости, а он смотрел в это время на меня со сжатыми с силой зубами и опасной злобой в глазах, я прижала руку ко рту и побежала на встречу с первым попавшимся мне, туалетом.

Рвало меня не долго, потому что все, что я успела сегодня съесть, а это почти ничего, было оставлено в туалете той сволочи. Больше всего времени я потратила на то, что сидя в углу, разглядывала, как струится вода из крана. Поднявшись с пола, я еще раз прополоскала рот, умылась, посмотрела на себя в зеркало, – чего бы лучше не делала и, вышла из ванной.

Вздрогнула. Я бы даже сказала: подпрыгнула от неожиданности.

Он стоял прямо у двери, опершись спиной о стену. Никак не отреагировав, я вернулась в свою спальню. Мужчина шел за мной. Клянусь Богом, я даже могла слышать его сбившееся дыхание, и это напоминало о той мерзости, которую я увидела.

– Я не знаю, зачем ты к ней пошла, но я запрещаю вам общаться.

– Научись закрывать дверь.

– Я не хочу, чтобы вы разговаривали.

– Мне больше не с кем разговаривать.

– Ты можешь говорить со мной.

Я прыснула. Он это серьезно сейчас? Или это одна из тех несмешных шуточек, которые я уже раньше слышала?

– Я привезу тебе книги. Музыку. Что ты слушаешь?

– Ты издеваешься надо мной? Стой. Можешь даже не отвечать. Мне не нужно от тебя ничего, кроме денег. Понимаешь? И я ненавижу себя за то, что даже нахожусь с тобой в одной комнате. Ты мне омерзителен.

Он шагнул ближе. Затем еще ближе. Я напряглась, когда заметила, дернувшуюся на скуле желваку.

– Ты можешь снова меня ударить, даже избить.

– Ты должна меня уважать. – Он приблизился еще на шаг, и оставался еще один, прежде чем, мы смогли бы коснуться друг друга. Это настораживало. – Почитать. Но вместо этого, считаешь омерзительным и даже смеешь говорить мне об этом. Я могу контролировать твою жизнь, сейчас или потом. Неважно. А ты даже не понимаешь этого.

Почитать. Контролировать.

Я молча кивнула несколько раз. Должно быть, даже не ему, а самой себе. Шагнула на то самое опасное расстояние и, не отрывая взгляда от лица мужчины, опустилась перед ним на колени.

– Как тебе мое почтение? – Взяла его руку. Теплую, как и раньше. Даже горячую. Положила себе на голову. – Погладишь меня? Я могу погавкать. Хочешь?

– Встань.

Мой подбородок снова задрожал и, я стиснула зубы так, что стало больно.

– Встань! Живо!

Он схватил меня под руки и поднял с пола. Пытался что-то сказать. Должно быть, скомандовать или что-то в этом духе, но вместо этого просто отпустил и пошел к выходу.

– Он изнасиловал меня. – Проглатывая ком, почти спокойно, произнесла я.

Мужчина остановился у двери и повернул голову в профиль.

– Повтори.

– Ты же слышал. Нечего здесь повторять. Этот мудак трахнул меня. Но какая разница, правда? Я сделала то, что ты сказал.

Теперь он полностью развернулся и спустя секунду, уже стоял напротив меня.

– Не смей. – Сжал мою челюсть, я свела брови к переносице и, тогда он отпустил, но говорить продолжил: – Не смей говорить, что я подложил тебя под кого-то.

– Я этого даже не говорила.

Он принялся хаотично передвигаться по комнате, потирая рукой подбородок, словно думал о чем-то, затем резко остановился, положив ладони мне на лицо. Бережно, будто боялся теперь меня касаться.

– Мы его уничтожим. То, что ты достала, сделает его банкротом.

– Мне должно стать легче от этого?

– Никто не говорил, что будет легко, русалочка. Я его с землей сравняю. Забудь об этом. Поняла? Представь, что ничего не было.

Он так легко это говорил и, от этого становилось еще более мерзко на душе. Обжигал пальцами мое лицо, отчего слезы снова выступили на глазах. Я зажмурилась, пытаясь просто выдохнуть все то, что сидело внутри, но вместо этого, я снова увидела ту сволочь, ощутила его руки на своей коже, язык, то, как он проникал в меня, не давая возможности даже пошевелиться. Я позволила себе снова громко всхлипнуть.

– Тише. Этого не было. Забудь. – Мужчина успокаивающе гладил большими пальцами мою кожу, вытирая непрошеные слезы. Я втянула носом воздух и распахнула глаза.

Он смотрел так, словно на самом деле хотел мне помочь, словно мог это сделать. Но это было вранье. И самое ужасное, что я возможно, даже нуждалась в этом вранье.

– Где он тебя трогал? Здесь? – Он опустил руки мне на плечи и коснулся губами моей шеи, прокладывая дорожку легких поцелуев вдоль, затем его губы скользнули вверх к уху, делая мою кожу влажной. – Здесь? – Горячий воздух щекотнул, вызывая волну мурашек по всему телу, я невольно запрокинула голову назад. – Или здесь? – Спустился вниз по ключице, слегка закусывая кожу в некоторых местах. Затем он обошел меня и прикосновения к спине, как и в прошлые несколько раз, едва не выбили почву из-под ног. Я даже не успела заметить, как платье оказалось на полу, а властные губы завладели почти каждым сантиметром моей кожи. Я закрыла глаза и позволила себе громко вздохнуть.

– Я могу быть хорошим. Черт возьми, ты охерительно пахнешь. Он не имел права прикасаться к тебе. Все. В тебе. Каждая твоя эмоция принадлежит мне.

Мне было даже сложно уследить за тем, что он говорил или что-то отрицать, хотя и должна бы, должна бы оттолкнуть, избавить себя от этих мучительных поцелуев. Мне казалось, будто он, правда, мог вознести до небес, но потом жестоко сбросить обратно. Этого я и боялась. Нет. Я была в ужасе. Его губы снова вернулись к изгибу между плечом и шеей, прокладывая чувственную влажную дорожку, и я даже о стеснении позабыла. С губ сорвался тихий всхлип, и мои руки уже сами собой обвились вокруг его шеи, жадно зарывшись в его волосах, в то время как его рот, слегка присосавшись к моей шее, заставлял полыхать все мое тело. Мне было это необходимо. Я не хотела закрывать глаза и видеть, снова, то влажное от пота лицо, не хотела вспоминать те шершавые руки на своей коже, мне нравились эти, мягкие и теплые. И я бы тоже хотела касаться его, не так как сейчас, когда мои пальцы повторяли контур его широких плеч и твердой груди, мне хотелось, чтобы эта несчастная рубашка исчезла. Он касался меня губами почти везде, дразнил, проводя языком у резинки трусов и поднимаясь выше, скользя по груди, руками, губами, языком. В кончиках пальцев начинало отстреливать и, мои колени подгибались примерно каждые пять секунд. Это ненормально. Никто так не делал. Мне даже казалось, что так не бывает. И я всячески пыталась отругать себя за позволение это чувствовать.